И ждут то беды, то ответа;
Нас вытесал мастер в еловом лесу
Из бревен, оставшихся с лета.
Стоим, не умея ещё ничего,
Большими глазами глазеем -
Но лет через сорок забудут его
С его домодельным музеем.
В мешке унесут, не дадут воскресать,
В щепу не расколют, ломая -
Кто верит, тот дальше не станет бросать,
А смотрит, . в себя принимая.
Им хочется прыгнуть, крича остальным,
Что прочая вечность пропала -
По ветру оленем сквозить смоляным,
Избегнув охоты и пала,
Еловые ветви держать на весу -
И рядом с зеленой поляной
Застыть непонятной фигурой в лесу,
Как страшный божок деревянный.
Но вдруг попадется такой - воскреси;
Один ты здесь знающий, что ли?
В построенный дом на руках занеси,
Оставь ему хлеба и соли -
Когда оживают, то ждут, не спеша;
Дом пуст, календарь остывает...
Быть может, он всё-таки сможет дышать.
Не кланяйся. Пусть оживает.
Нас вытесал мастер в еловом лесу
Из бревен, оставшихся с лета.
Стоим, не умея ещё ничего,
Большими глазами глазеем -
Но лет через сорок забудут его
С его домодельным музеем.
В мешке унесут, не дадут воскресать,
В щепу не расколют, ломая -
Кто верит, тот дальше не станет бросать,
А смотрит, . в себя принимая.
Им хочется прыгнуть, крича остальным,
Что прочая вечность пропала -
По ветру оленем сквозить смоляным,
Избегнув охоты и пала,
Еловые ветви держать на весу -
И рядом с зеленой поляной
Застыть непонятной фигурой в лесу,
Как страшный божок деревянный.
Но вдруг попадется такой - воскреси;
Один ты здесь знающий, что ли?
В построенный дом на руках занеси,
Оставь ему хлеба и соли -
Когда оживают, то ждут, не спеша;
Дом пуст, календарь остывает...
Быть может, он всё-таки сможет дышать.
Не кланяйся. Пусть оживает.
